Всегда нелегко определиться, с каких позиций писать про старые фильмы. Обычно про такие можно сказать, что читать о них интереснее, чем собственно смотреть – ибо в отрыве от исторического контекста на неподготовленного зрителя они могут оказать поистине удручающее впечатление. Представьте, однако, как та же лента смотрелась во времена младенчества кинематографа – и отношение сразу резко поменяется. Это сейчас любой ребёнок, взращенный на фильмах Тарантино и Гая Ричи, может без проблем замонтировать стильное видео; а тогда даже сама мысль о том, что можно склеить встык начало длинного действия с его результатом – и зритель сам додумает середину, была совершенно неочевидной. Вот и приходилось первым зрителям кино в основном довольствоваться односложными миниатюрами длиной в минуту-две. До тех пор, пока на экраны не вышел первый (говоря современным языком) блокбастер – 12-минутный вестерн с настоящим комплексным сюжетом и обилием экшн-сцен.
На самом деле, вопреки сложившемуся мнению, «Большое ограбление поезда» не является первопроходцем в использовании такого уж большого количества новаторских киноприёмов – почти все они в том или ином виде по отдельности уже применялись раньше. Заслуга фильма (а точнее его режиссёра – Эдвина Портера из Студии Эдисона) состоит главным образом в том, что он смог умело увязать все эти «фишки» воедино так, чтобы получившийся результат что называется «выстрелил». Удачно выбранная тематика (почти точно такое же ограбление поезда было осуществлено дикой бандой Буча Кэссиди тремя годами ранее) и талантливое использование новинок киноязыка обеспечили ленте небывалый коммерческий успех, ну и заодно статус знакового фильма в истории кино.
Многие сцены из «Большого ограбления...» будут потом неоднократно цитироваться самыми разными фильмами – и не только вестернами. Драка на крыше движущегося поезда со скидыванием противника на ходу; танцы в салуне с выстрелами под ноги; бандит, крупным планом палящий из револьвера прямо в зрителя – всё это впервые было реализовано именно здесь. Но что ещё более важно: натурные съёмки, панорамирование камерой и нелинейный монтаж параллельных событий были восприняты и поняты зрителем, что открыло путь для дальнейшего осмысления возможностей киноязыка.